Бумажная принцесса - Страница 36

Вопреки здравому смыслу переживания о парне не дают мне покоя всю утреннюю смену. Люси бросает на меня обеспокоенные взгляды, но ничего не говорит, потому что я работаю усердно, как и обещала.

Закончив, я спешу в школу, но Рид мне нигде не встречается. Ни на дорожке, ведущей к спортзалу, ни в коридорах, ни даже во время перерыва на ланч. Словно его вообще нет в «Астор-Парке».

А когда заканчиваются занятия, меня уже ждет огромный лимузин. Дюран с нетерпением стоит рядом с открытой дверцей, так что мне даже не приходится разгуливать по парковке. «Это и к лучшему, – говорю я сама себе. – Размышления о Риде ничем хорошим не кончатся».

Всю дорогу до дома я пытаюсь образумиться, но как только мы проезжаем через ворота из кованого железа, Дюран дает мне новую тему для размышлений.

– Мистер Ройал хочет тебя видеть, – сообщает мне его низкий голос, когда машина останавливается у парадного крыльца.

Я сижу с глупым видом, пока до меня, наконец, не доходит, что мистер Ройал – это Каллум.

– Э-э-э, хорошо.

– Он в доме у бассейна.

– В доме у бассейна, – повторяю я. – Меня вызывают в кабинет директора, Дюран?

Он смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– Не думаю, Элла.

– Звучит не слишком обнадеживающе.

– Хочешь, еще немного покатаемся?

– Но он не перестанет хотеть увидеться со мной?

Дюран качает головой.

– Тогда лучше пойду сейчас. – Я делаю театральный вздох.

Дюран едва заметно приподнимает уголок губ, что в его случае можно считать широкой улыбкой.

Бросив рюкзак у просторного крыльца, я обхожу дом, чтобы попасть на задний двор, пересекаю огромное патио и шагаю в самый конец участка. Три стены пляжного домика сделаны из стекла. Но должно быть, они спроектированы как-то по-особенному, потому что чаще всего ближняя к бассейну стена отражает, а не просвечивает.

Подойдя ближе, я вижу, что на самом деле это даже и не стены, а ряд раздвижных дверей, и они открыты, впуская в дом ветерок с океана.

Каллум сидит на диване, лицом к океану. Он поворачивается, услышав шуршание моих туфель по выложенному плиткой полу, и кивает в знак приветствия.

– Элла. Как прошел день? В школе все хорошо?

Не было ли мусора в моем шкафчике? Стычек в туалете для девочек?

– Могло быть и хуже, – отвечаю я.

Он жестом показывает мне сесть рядом с ним.

– Мария больше всего любила бывать именно здесь, – признается Каллум. – Когда все двери открыты, то слышен океан. Ей нравилось вставать рано утром и наблюдать восход солнца. Как-то раз жена сказала мне, что это как ежедневное магическое шоу. Солнце снимает покрывало синей ночи, открывая такую палитру цветов, которую не в состоянии изобразить ни один из величайших художников.

– Вы уверены, что она не была поэтом?

Мужчина улыбается.

– О, она была поэтом в душе. Еще Мария говорила, что ритмичные звуки волн, бьющих о берег, – это настоящая музыка, самая гениальная и виртуозная.

И мы слушаем – шум прибоя, удары волн, которые бьются о камни, а потом скользят обратно, словно их тянет назад невидимая рука.

– Здорово, – соглашаюсь я.

Из горла Каллума вырывался низкий стон. В одной руке, как обычно, он держит стакан виски, а в другой сжимает – да так сильно, что побелели костяшки – фотографию темноволосой женщины с яркими, как сияющее солнце, глазами.

– Это и есть Мария? – Я показываю на рамку.

Каллум проглатывает ком в горле и кивает.

– Красивая, да?

Я тоже киваю.

Он откидывает голову и одним глотком опустошает стакан, а затем, едва опустив его, наполняет вновь.

– Мария была той, кто удерживал вместе всю нашу семью. Лет десять назад для «Атлантик Авиэйшн» настали трудные времена. Череда опрометчивых решений вкупе с экономическим кризисом поставили под угрозу наследство моих сыновей, и мне пришлось спасать положение и на время уехать от семьи. Я скучал по Марии. Знаешь, а она всегда хотела дочь.

Я могу лишь снова кивнуть. Нелегко следовать за логикой этого странного, непоследовательного повествования. Понятия не имею, к чему он клонит.

– Она бы полюбила тебя. Забрала бы у Стива и растила, как собственную дочь. Так сильно ей хотелось девочку.

Я сижу, замерев и боясь шелохнуться. Такие печальные истории ни к чему хорошему не приводят.

– Мои сыновья винят меня в ее смерти, – внезапно объявляет Каллум, ошарашив меня столь неожиданным признанием. – И у них есть право на это. Поэтому им все сходит с рук. О, я знаю обо всех их маленьких бунтах, но не могу заставить себя проявить жесткость. Я пытался сделать хоть что-то, но первым признаю, что у меня ничего не вышло. Не вышло сохранить свою семью. – Он проводит дрожащей рукой по волосам, каким-то образом умудряясь не уронить стакан, как будто эта хрустальная штука единственное, что привязывает его к реальности.

– Мне жаль. – Только такой ответ приходит мне в голову.

– Наверное, тебе интересно, зачем я рассказываю обо всем этом.

– Немного.

Он криво усмехается мне, и эта улыбка так напоминает Рида, что у меня сжимается сердце.

– Дина хочет познакомиться с тобой.

– Кто такая Дина?

– Вдова Стива.

Мой пульс ускоряется.

– Ого.

– Я откладывал встречу с ней, потому что ты только недавно переехала сюда, и, скажем так, мне хотелось, чтобы ты узнала о Стиве от меня. У них с Диной в последнее время… – Каллум задумчиво умолкает. – Было не все гладко.

Это заставляет меня насторожиться.

– Кажется, мне не понравится то, что вы собираетесь сказать.